Бог спит читать дальшеСамое страшные, удушливые часы — с двух до четырех ночи: время, когда разочарование от несбывшихся надежд особенно мучительно, когда на каждый свой промах смотришь, как в лупу с семикратным увеличением, а у страха клыки велики. В этот час человек гол и беззащитен; он одинок даже под тёплым любимым боком, одинок одиночеством брошенного ребёнка — ведь в это время Бог спит.
Бог не слышит ночных молитв. Наверное, у него есть секретарь, а может, ангелы дежурят по графику.
Сонный ангел, зевая, записывает просьбу за просьбой. Вокруг тишина: спит Эдемский сад, спят ангелы и архангелы, херувим с огненным мечом и вол, исполненный очей. Ангел сидит в маленькой белой комнатке, на жёсткой табуретке. Из спальни рядом доносится богатырский храп. Там спит Бог.
Ангел задрёмывает, роняет карандаш, ударяется локтем о стол, просыпается, таращит глаза, ловит хвостик мольбы, поспешно царапает: «… Господи, только не это!»
Утром дежурный приносит Богу груду измятых, замурзанных листочков; тот берёт наугад и говорит благодушно:
— Ладно, Сделаю.
А про другое:
— Это не ко Мне, приятель, обратись этажом ниже.
Иные каракули не разобрать.
— Ну и почерк у тебя, сынок, — ворчит Бог.
Дежурный ковыряет сандалией пол.
— «Только не это»? «Это» — это что?
Ангел вспоминает, как заснул, и краснеет до кончиков крыльев.
— Ничего, — ободряюще говорит Бог. — Если сильно надо, попросит ещё раз.
Следующей ночью, в районе пятого часа, кто-то попросит ещё раз, а кто-то и нет — не захочет, передумает, не успеет.
В такой час Ницше сказал: «Бог умер». А Бог просто спал.
Блаженны жаворонки, ибо пенье их приятнее уханья сов.